Частный визит в Париж [= Место смерти изменить нельзя] - Татьяна Гармаш-Роффе

– Записывай адрес: набережная Лувра, шестнадцать. Месье Фредерик Жантий, владелец антикварного магазина. Скажи, что от меня. Он мне кое-чем обязан… Даст тебе консультацию.

– Это очень мило с твоей стороны. Я в долгу.

– На этот счет не беспокойся, я его тебе не забуду.

– У тебя как дела-то, я даже не спросил!

– Как и у тебя, я надеюсь: по горло.

– Да уж, верно замечено. Я тут в полном дерьме со своим антиквариатом…

Месье Жантий был низенький, опрятненький, пожилой мужчина в очках, с остатками седых волос вокруг загорелой лысины и сладким улыбчивым лицом. Реми долго следовал за ним по лабиринтам среди старой мебели, пахнущей чужими жизнями, уже законченными; мимо стеклянных витрин, уставленных оббитой и не раз склеенной посудой, с темными щербинами и стертой позолотой; мимо прилавков с ювелирными украшениями, подслеповато глядевшими на покупателей пустыми глазницами пазов, похожих на паучьи лапки, некогда державших потерянные ныне жемчуга и бриллиантики, обвивавшие прелестные шейки и запястья ушедших в небытие красавиц.

«Что за чудные люди покупают все это! – думал Реми, пробираясь через мебельные заставы. – И охота им тащить к себе в дом весь этот тлен и прах? Ладно бы еще по наследству досталось, но платить за него бешеные деньги? Не понимаю. Мне заплати – и то подумаю, прежде чем у себя дома поставить эти кладбищенские призраки…»

Реми добрался наконец до двери, которую уже распахнул услужливый хозяин, и вошел в небольшой, дорого убранный кабинет. Не переставая сладко улыбаться, антиквар усадил Реми в старинное кресло (Реми не взялся бы определить, к какому стилю и к какой эпохе его отнести; для него все вещи делились на современные, старые и старинные ), предложил ему напитки, достал их откуда-то из стенки, разлил по хрустальным стаканам и забрался наконец за громадный старинный письменный стол, из-за которого был едва виден.

– Не подумайте, что я от вас что-то скрываю, месье Дел­лье, – говорил он, выглядывая из-за стола и потягивая свой коньячок. – Ваша рекомендация, так сказать, служит ключом ко всем замкам моих секретов. Я наслышан об этом, так сказать, «русском наследстве», хотя самолично его никогда не видел. Но – поверьте мне! – моего слуха никогда не касались разговоры о желании его продать или приобрести, так сказать.

– То есть украсть? – уточнил Реми.

– Боже упаси, нет! Так у нас не выражаются.

– А как у вас выражаются?

– Я же вам сказал – «продать или приобрести». – Улыбка не сходила с лица Фредерика Жантия. – Если бы кто-то решил его украсть, мне бы об этом не стали докладывать. До меня могла дойти информация, допустим, в виде того, что его желают продать. Или, допустим, что кто-то знает, что он будет в продаже, и желает приобрести. Но такой информации до меня не доходило. И никто из моих коллег меня также об этом не информировал.

– Кто-нибудь из самих антикваров мог заказать кражу?

– Что вы! Это абсолютно невозможно. На этом можно только погореть!

– А купить краденое?

– Это дело совести каждого, так сказать.

– То есть такое не исключено?

– В данном случае – нас ведь интересует данный случай, не правда ли? – в данном случае я не думаю, что кто-нибудь из моих собратьев пошел бы на подобный риск. Всем довольно хорошо известно, откуда вещь, кто ее владелец, и никто бы не осмелился выставить ее у себя в магазине.

– А если не выставлять? Если заранее известен покупатель?

– Тогда и антиквар не нужен. Зачем им посредник? Такие вещи делаются напрямую: есть продавец – есть покупатель, из рук в руки, – сиял по-прежнему антиквар.

– Продавец и покупатель могли не знать друг друга. Допустим, они из осторожности действовали инкогнито, через антиквара. Но сделка могла пройти неофициально, без регистрации в магазине. А?

– Чисто теоретически, так сказать, я не исключаю такой возможности, – покивал антиквар. – Но только теоретически. Практически это нереально. Какой покупатель посмеет поставить у себя дома краденый столик? Эта мебелишка слишком знаменита… А наши клиенты – уважаемые люди, солидные, знакомые между собой по большей части… Кто ж посмеет?

– А если в другой город, например?

– Вы забываете, что сообщение о краже было бы опубликовано в газетах… Месье Дор – человек известный, на виду. Полиция бы расстаралась… Я не вижу человека, который отважился бы на подобный шаг, так сказать.

– За границу?

– Трудно. Трудно вывезти без надлежащих бумаг. Кроме того, за границу обычно вывозят ювелирные изделия, картины, небольшие скульптуры – словом, дорогое и компактное. В одной маленькой картине или ювелирной безделушке можно вывезти три, а то и тридцать таких столиков по цене. Понимаете?

– А на аукцион его могли бы выставить?

– Краденый? Абсолютно невозможно. Там контроль еще строже, чем в магазинах. Я, разумеется, имею в виду приличные аукционные заведения. Но такую вещицу и не могли бы поставить на торги где попало. На мелких провинциальных аукционишках нет покупателей, которые могут дать достойную цену.

– Вы меня ставите в тупик, «так сказать», – улыбался в ответ Реми.

Месье Жантий покивал ему с радостной улыбкой из-за стола, как китайский болванчик.

– Я был бы рад вам помочь, но увы…

Реми встал, и антиквар выкарабкался из-за своего блиндажа.

– Что, вы думаете, исчезновение месье Арно Дора связано с этим столиком? – спросил на пороге своего кабинета Жантий.

– А вы откуда знаете о его исчезновении?

– Газеты читаю, – покивал ему снова антиквар, – там про все пишут.

– Гм, действительно… Вы знакомы с его зятем, Пьером Мишле?

– Он захаживает ко мне в магазин, захаживает…

– Это страстный коллекционер, не так ли?

– Уж не думаете ли вы, – испуганно посмотрел на него антиквар, и улыбка первый раз сбежала с его лица, – что месье Пьер Мишле мог быть причастен к этому делу?!

– К которому?

– К попытке похищения столика!

– По-вашему, это невозможно?

– Никогда! – клятвенно провозгласил месье Жантий. – Никогда не поверю!

– И это почему же?

– Месье Пьер Мишле – солидный господин. Приличный. Точный. И не думайте даже, месье детектив, выбросьте это из головы. И потом, зачем ему? Он его получит нормально, по наследству, со временем, конечно…

– Наследство ведь «русское».

– Это, так сказать, легенда!

– Возможно. Только эта легенда уже в Париже. Русский родственник приехал за столиком.

– Да что вы? Я не знал… Неужели и вправду?.. Какая жалость!

– Отчего это вам такая «жалость»? У вас на него были виды?